Чингис-хан на основе временного объединения многочисленных орд и племен кочевников создал большую империю, представлявшую временное и непрочное военно-административное объединение, не имевшее своей экономической базы, включавшую в себя многочисленные племена и народности, которые жили собственной экономической жизнью и говорили на своих языках. Он разбил в 1204 г. найманов и завоевал всю Монголию и земли на запад до Иртыша. Найманы бежали за Алтай. В монгольской хронике 1240 г. «Сокровенное сказание» рассказывается, что Чингис-хан был наречен ханом в 1206 г. в местности у истоков р. Онона, где собрался курултай предводителей и глав всех племен, которых ему к этому времени удалось объединить. Здесь Чингис-хан завершил устройство Монгольского государства. Он назначил 95 нойонов-тысячников, преимущественно из монголов, между которыми распределил покоренные и объединенные племена.

Алтайские племена толесы и теленгуты оказались в тьме нойона-темника Хорчи из племени Бааринов. Чингис-хан наградил этим назначением своего старого сподвижника, предсказавшего ему еще в дни юности ханский престол. Хорчи был назначен управлять, совместно с тысячниками Тахаем и Ашихом, тремя тысячами бааринцев и пополнявших их до тьмы адаркинцев, чиносцев, толесов и теленгутов. В этой тьме оказались преимущественно «лесные народы» — западные монголы, занимавшиеся звероловством, и тюрки-кочевники. Было указано, что лесные народы без разрешения Хорчи не имели права передвижения. Стало быть, в это время кочевание алтайских племен уже полностью зависело от назначенного над ними нойона-темника, за которым они были закреплены. Однако, видимо, в этот год еще не все лесные монгольские и кочевые алтайские племена были подчинены монголам, ибо покорение их было завершено только в следующем году

В 1207 г. старший сын Чингис-хана, Джучи, или Чжочи, по приказу отца приводит к покорности лесные народы: ойратов, бурятов, телесов и др., а также енисейских кыргызов. Правитель последних явился к Джучи с дарами: белым соколом, белым мерином и белыми соболями. Все эти народы были пожалованы Чингисом в подданство Джучи.

«Так как, не считая войны и завоевания, государственная мудрость Чингис-хана, — пишет К. Маркс, — была китайского происхождения, то во внутреннем устройстве монгольского государства все больше и больше одерживает верх китайское начало, т. е. тип культуры, которая здесь возникает, китайский».

И действительно, при Чингисе и его потомках весьма ценились китайские мастера, ремесленники, из которых монгольский хан и царевичи, владельцы уделов, образовывали целые селения.Алтай, видимо, таких поселений китайских мастеров и ремесленников при монголах не имел, по крайней мере известные исторические источники об этом ничего не говорят. Но такие поселения были на Енисее у кыргызов. По свидетельству китайского путешественника монаха Чан-Чуня (первая четверть XIII в.), у кыргызов «китайские ремесленники живут во множестве, занимаясь тканьем шелковых материй, флера,, парчи и цветных материй».

Чань-Чунь отметил также у кыргызов в это время и посевы пшеницы. Посевы хлебных злаков монгольские наместники Чингиса заставляли производить в некоторых местах Алтая, где велись, вероятно, и работы по поддержанию существовавшей со времени кытаев и по устройству дополнительной и новой оросительной системы. На это по крайней мере указывают различные варианты алтайских легенд о богатыре Сартакпае как строителе оросительных каналов, плотин и даже пролагателе русел для новых рек.

В этой связи необходимо напомнить исследование акад. В. В. Бар-тольда «История культурной жизни Туркестана». В нем показано, что в конце X в. «носителями мусульманской культуры в Средней Азии попрежнему оставались сарты» — термин, которым в этнографическом смысле обозначали до XVI в. иранцев (самое слово «сарт» индийского происхождения, первоначально имело значение «торговец»). Но монголы этот термин (в форме сартак для обозначения лиц мужского пола и сартагул — для лиц женского пола) употребляли не столько по признаку национальности и языка, сколько по признаку быта и культуры; поэтому Чингис-хан назвал Сартактаем карлукского князя Арслан-хана, правившего в северной части Семиречья. Отголосками культурного значения сартов являются монгольские легенды, распространенные до Хангая, о богатыре Сартактае, воздвигавшем чудесные плотины и тому подобные сооружения. Приведенные данные из исследования В. Бартольда имеют важное значение для объяснения легенды о богатыре Сартактае (в звучании современного алтайского языка — Сартакпае) как строителе оросительных сооружений. Видимо, во времена монгольской власти строительство оросительных сооружений на Алтае производилось пленными иранцами — сартами (по-монгольски — сартак'ами, или сартактай'ями).Последнее обстоятельство и нашло отражение в алтайских вариантах легенды о богатыре Сартакпае.

Надо заметить, что орошались не только посевы, но и горные луга, предназначенные для зимних пастбищ. Посевы производились, видимо, специально для снабжения провиантом монгольских военных отрядов. Монголы с этой целью создавали военно-пахотные поселения в покоренных областях. Прямые свидетельства об этом содержатся в Юань-ши — истории Юаньской (монгольской) династии, правившей в Китае с 1260 по 1368 г. В летописной части Юань-ши, так называемой Бень-дзи, написанной по-китайски, имеется ряд указаний о том, что монгольские императоры Китая, потомки (внуки и т. д.) Чингис-хана, держали военно-пахотные поселения, например, на Енисее в области кыргызов (Кянь-Джоу). Эти военно-пахотные поселения состояли как из самих кыргызов (ки-ли-ги-сы), так и из «южан» — китайцев. При этом военно-пахотные поселения снабжались иногда земледельческими орудиями, семенами и тягловой силой (упоминаются быки). Воинам этих поселений иногда выдавались ассигнации, ткани, одежда и другие вещи, а также земледельческие и рыболовные орудия. В случае неурожая наиболее бедным поселенцам, в том числе кыргызам, выдавались просо и рис. Имеется известие и о таком событии: в 1283 г. было указано передать 600 голов быков, отданных пастись богатым жителям Туле-Ту (видимо, местность), бедным из кыргызов. В отношении же Алтая сохранилось прямое указание, относящееся только к началу 1309 г. Сообщается, что министр Юэнчи-чар, наместник провинции Лин-Бей (т. е. области Монголии с центром в Каракоруме), предлагал императору в специальном докладе водворить племена, подчинившиеся Юаньской династии, именно улусы чагатайских царевичей, на южном склоне Алтая, а на северной стороне устроить военно-пахотные поселения, чтобы удерживать этих царевичей в повиновении. Приведенные летописные сообщения хотя относятся ко времени более позднему, чем годы правления Чингис-хана, однако могут быть распространены и на рассматриваемый период, ибо известно, что потомки Чингис-хана придерживались в организации управления завоеванных стран методов своего знаменитого предка.

Несмотря на то, что монгольская знать, кочевая и военная аристократия, вела роскошный образ жизни, имела сотни китайских слуг и придерживалась китайской культуры, основная масса монголов-кочевников, воинов и скотоводов, находилась на весьма невысокой ступени культурного развития.

Основным способом добывания средств к жизни у монголов являлось кочевое, довольно примитивное скотоводство. Это обстоятельство тягостным образом сказалось на побежденных монголами народах, находившихся на более высоком уровне развития производительных сил. Монгольское нашествие на культурные области того времени приводило последние к упадку, разорению, истощению. Победив более культурный народ, монголы часто уничтожали или забрасывали технические достижения этого народа, с которыми они не умели обращаться. Опустошая культурные страны, монголы, как замечает К. Маркс, «действовали соответственно их способу производства; для скотоводства большие необитаемые пространства являются главным условием». Исследователями доказано, что монгольское нашествие сопровождалось разрушением городов и страшным опустошением их. Примером этого могут служить не только русские земли, но и Средняя Азия. Монгольское завоевание культурных областей приводило последние к понижению культурного уровня, к упадку культуры. Достаточно указать, например, на ту часть Семиречья, к северу от р. Или, которая почти не пострадала от военных действий Чингис-хана, но в которой уже с 1253 г., как видно из рассказа миссионера Рубрука, много городов исчезло и уступило место пастбищам; большое число развалин видел также китайский путешественник Чандэ в 1259 г. в Чуйской долине.То же было и в культурных областях, располагавшихся на территории современной Туркмении.

Однако упадок культуры был вызван монгольским владычеством не только в культурных областях. Это явление отмечено и для Алтая, население которого отнюдь не выделялось более высоким уровнем культурного развития по сравнению с монголами. Но и здесь, как свидетельствуют археологические памятники, в эпоху монгольского владычества культура населения находилась несомненно на более низком уровне, чем она была, например, в период тюркского каганата. Об этом говорит полное отсутствие богатых погребений с пышным погребальным инвентарем в монгольский период на Алтае. Богатая знать, кочевая аристократия, видимо, покинула Алтай. Рядовых погребений послемонгольского периода известно крайне мало. Но все же эти малочисленные археологические памятники свидетельствуют о бедности самого погребального инвентаря и отражают скудость жизни алтайцев в это время. Теперь с покойником клали пищу (мясо барана) в деревянном корытце на четырех коротких ножках, иногда железный нож или лопату (мотыга).В женском погребении этого времени встречены остатки седла в виде костяной обкладки, украшенной примитивным орнаментом (кружочками), распространенным на костяных изделиях и у современных алтайцев под названием кось (глаз). Седло имело подпруги с железными пряжками с язычком, железные стремена и железные небольшие кольца для привязывания ремня нагрудника, а на задней стороне седла — для привязывания багажа. Из украшений найдены простая медная серьга, гладчатые бусы и ракушки каури. В этих погребениях нет больше богатого вооружения, хорошо украшенной сбруи, золотых и серебряных украшений, резных изделий из кости и тому подобных предметов, которые хорошо известны археологам по более ранним памятникам времени ранних кочевников на Алтае (VII в. до н. э. — I в. н. э.). Характерно также (по М. П. Грязнову), что погребения этого времени не образуют кладбищ, не имеют устойчивого, правильно соблюдаемого ритуала, часто совершенно лишены сопровождающих предметов и потому не могут быть датированы и включены в круг наших источников. Они устраивались обычно в насыпях древних каменных курганов. Вот это-то и говорит о разрушении старых, сложившихся норм жизненного уклада населения, о его экономической и культурной деградации под гнетом завоевателей. Характерно и то обстоятельство, что все богатые погребения с величественными курганами (Курай, Туекта, Катанда I, Яконур I) относятся ко времени до X в. Начиная с X в. даже богатые погребения (могилы №№ 17—19 в Кудырге) с серебряными вещами и китайским шелком совершались без пышных похоронных обрядов, в маленьких могилках, отмеченных на поверхности лишь кучкой из двух-трех десятков камней. Экономический, политический и культурный упадок алтайских племен, начавшийся со времени кида-ней и найманов, нашел, таким образом, отражение и в характере археологических памятников.

Понижение жизненного и культурного уровня кочевников Алтая в период монгольского владычества объясняется разорительной политикой монгольских ханов по отношению к покоренному населению. «Налоги, взимавшиеся монголами, были крайне обременительны в завоеванных странах, т. е. почти повсеместно в империи, — справедливо указывает Грум-Гржимайло. — Они взимались в казну хана и отдельно в пользу улусного князя и областного начальника».

Путешественник Марко Поло, живший много лет (XIII в.) при ставке монгольского хана, сообщает, что в Монголии считалось, что все подданные, их имущество и скот составляли собственность хана, который мог в любой момент взять себе что угодно из имущества своих подданных. Налоги натурой (скотом, пушниной, железными изделиями, предметами военного снаряжения и оружием), различные трудовые и военные повинности тяжелым бременем ложились на трудовые массы покоренного монголами населения. Из них особенно тягостной была повинность содержания почтовых станций, а при них необходимого количества гонцов, проводников, провианта и транспорта (чаще верхового). Этими станциями пользовались не только ханские посланцы, но и различные многочисленные чиновники и даже купцы.

Грабительский характер политики монгольских ханов по отношению к покоренным ими народам привлек внимание Маркса. В своих исторических исследованиях Маркс обратил на него внимание в связи с вопросом монгольско-татарского ига на Руси и выразил это в следующих словах: «Это было иго, которое не только подавляет, но растлевает и иссушает самую душу народа, который ему подпал. Монгольские татары установили режим систематического террора, орудием которого были грабежи и массовые убийства».

Разумеется, гнет грабительской политики монгольских ханов испытали в полной мере и алтайцы. В дальнейшем, во время владычества монголов в Китае (Юаньская династия), культурный упадок охватил не только такие далекие окраины, каким был Алтай, но и собственно Монголию. Акад. Владимирцов отмечает, что в период Юаньской династии (1260—1368) «благосостояние Монголии и монголов сильно пошло на убыль, в особенности по сравнению с веком Чингиса и его

Роговые наконечник и накладка лука из погребения в Яконуре.

трех преемников. Не прекращавшиеся феодальные войны, содержание больших контиигентов войск, необходимых для охраны империи, истощали страну. Монголам приходилось тратить огромные силы на ханский императорский двор и на других феодалов. Не удивительно поэтому, что в пору засухи и других бедствий застенным простым монголам приходилось иногда продавать своих детей в рабство, как об этом рассказывает Юань-ши».

После падения монгольской (Юаньской) династии и возвращения монголов из Китая в свои горы и степи общее оскудение культуры в Монгольском государстве, в составе которого продолжал пребывать Алтай, было выражено еще явственнее. Торговые пути заглохли, прекратились поездки купцов. Точно так же исчезли былые поселения мастеров и земледельцев. Место торговли занял грабеж. Монголы грабили и друг друга, и своих соседей, кочевых и оседлых. Нужно ли говорить, что общее оскудение культуры Монгольского государства тяжелым образом сказалось на культуре кочевников и полукочевников Алтая, культурный уровень которых и без того был низким и отсталым по сравнению с некоторыми более ранними, упоминавшимися выше, историческими периодами.

Это культурное оскудение и отсталость алтайцев достигли своего предела в период господства на Алтае ойратских, или джунгарских, ханов.