Надо сказать несколько слов о западных письменных источниках. Из них отметим известия западноевропейских путешественников и писателей (XIII—XVII вв.). Задача использования их в настоящее время весьма облегчена выходом в свет второго издания превосходной книги М. П. Алексеева «Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей». На основании этой сводной работы приходится констатировать, что эти источники не имеют большого практического значения для изучения, алтайцев.

Если рассмотренные выше восточные письменные источники при всей их неоспоримой ценности отличаются скудностью сведений о различных сторонах жизни алтайцев, то это положение коренным образом меняется, когда, с определенного хронологического периода, появляются русские письменные источники. Можно только пожалеть о том, что эта обширная группа письменных источников, содержащая обстоятельные и разнообразные исторические материалы, хронологически охватывает небольшой и поздний период истории Алтая (преимущественно первую половину XVIII в.). Если согласиться с теми доводами, которые приводит Д. Н. Анучин при анализе древнего русского сказания «О человецех в восточной стране», то первым русским известием об Алтае и его населении следует считать именно этот источник, относящийся еще к концу XV или началу XVI в. Правда, его полуфантастические описания населения верховьев Оби нельзя признать за достоверные, но видеть в них отражение ранних слухов об этом районе, как это предлагает и Д. Н. Анучин, вполне возможно.

Подлинные же первые сведения по истории и этнографии Алтая, доставляемые русскими письменными источниками, находятся в актовом материале XVII—XVIII вв.

Здесь приводятся названия алтайских племен и родов, указывается их местообитание, сообщается фактический материал о процессе включения тюркоязычных племен Алтая в состав Русского государства, о размере и характере ясака, о взаимоотношениях различных племенных групп между собой и с русскими властями, встречаются ценные описания хозяйства и быта этих племен и многое другое.

Упоминания об отдельных племенах Алтая имеются и в литературных источниках по истории: в летописях, в чертежах и описаниях к ним, в географических описаниях. Если в летописях мы находим только наименование отдельных племен и указание на их местообитание, то в географических описаниях можно встретить и этнографические факты. Здесь уместно будет напомнить вывод, к которому пришел один из крупнейших специалистов по источниковедению Сибири — А. И. Андреев при изучении этнографических трудов и материалов XVIII в. Он нашел, что основной группой источников, содержащей ценнейший этнографический материал, являются «сказки» и другие документы служилых людей XVII в. Сообщения этих первых «исследователей» Сибири, как называет их А. И. Андреев, хранятся как в фонде Сибирского приказа, так и в других собраниях сибирских документов. По сравнению с этим материалом только что отмеченная мною категория повествовательных источников имеет, по авторитетному мнению А. И. Андреева, второстепенное значение. К сожалению, эта ценнейшая группа источников не только не опубликована и не исследована, но даже и не описана и поэтому остается трудно доступной при изучении отдельных народов Сибири. Нет никакого сомнения в том, что в ее составе находятся и сведения, относящиеся к Алтаю. На это указывают случайно появляющиеся иногда публикации. Но пока нет никакого описания их, до тех пор не представляется возможным оценить их настоящее значение. Поэтому я закончу рассмотрение русских литературных источников обзором некоторых путешествий в Сибирь, совершенных в XVII—XVIII вв. Из них прежде всего следовало бы назвать путешествие Н. Спафария, который приводит ряд наименований алтайских племен и родов и указывает их местообитание.

Однако при этом приходится учитывать, что сам Спафа-рий в этих местах не был и при описании их пользуется, очевидно, известными ему этнографическими источниками, хотя их и не упоминает.Из путешественников XVII в., изучавших алтайцев, можно назвать только Лоренца Лянга, неоднократно проезжавшего через Сибирь в Китай в качестве дипломатического или торгового агента русского правительства. Лоренц Лянг приводит в своих дорожных записках краткие сведения о быте шорцев. Иную картину рисуют нам путешествия XVIII в. и среди них прежде всего знаменитые русские академические экспедиции. Эти экспедиции были задуманы Петром I и положили начало научному собиранию и изучению исторических, этнографических и археологических фактов по народам Сибири. Но прежде, чем обратиться к этим широко известным источникам, я отмечу два менее популярных источника, имеющих прямое отношение к изучению алтайцев. Это, во-первых, путевой журнал капитана Ивана Унковского за 1722—1724 гг., посланного Петром I к джунгарскому хану Цэван-Рабтану. В журнале содержатся ценные и интересные сведения о телеутах. Во-вторых, должна быть названа объемистая рукопись Г. В. де-Геннина «О старых рудных копях и вновь обысканных, где дворянин Акинфий Демидов заводы строил, которые имеются между Томским и Кузнецким дистриктами и между Обью и Иртышом реками, около Убинской и Усть-Каменской и Семипалатинской крепостями, в близости Телеуцкого и Контайшинского рубежей». Эта работа явилась результатом поездки Г. В. де-Геннина в Сибирь в 1723 г. по поручению Петра I «для строения и размножения медных и железных заводов и разных фабрик и для исправления старых заводов». Де-Геннин в своей рукописи пишет и «о телеуцком народе. . . которые живут в горах и за горами каменными». Он кратко описывает хозяйство телеутов, их пищу, религию и даже физический тип («штатур оных, как и прочие татары: широколицые и плоские»).

Возвращаясь к академическим экспедициям в связи с обзором изучения истории, этнографии и археологии Алтая, укажем на вторую академическую экспедицию (1733—1743 гг.), возглавленную Г. Миллером, которая, можно сказать, составила эпоху в науке. Из работ участников экспедиции непосредственно для Алтая имеют ценность труды Миллера и Гмелина (старшего). Миллер, значение труда которого для истории Сибири вообще выявлено работами С. В. Бахрушина и А. И. Андреева,обнаружил, сохранил и опубликовал ряд новых русских письменных источников по истории Алтая.

Миллер частично использовал их для своей «Истории Сибири», где им уделено внимание и некоторым племенам Алтая (телеутам, шорцам). У Гмелина же мы находим редкие наблюдения над бытом, например, кузнецких татар, т. е. шорцев. В качестве примера такого наблюдения можно указать на описание примитивного способа плавки железной руды у шорцев на р. Кондоме, которое является и по сию пору едва ли не единственным.

В 70-х годах XVIII в. возобновилось интенсивное изучение народов Сибири Академией Наук, что не могло не отразиться положительным образом и на изучении Алтая. Новая академическая экспедиция начала свою грандиозную деятельность по изучению России и особенно Сибири с 1768 г. Во главе ее находился знаменитый П. Паллас. Из крупнейших участников этой экспедиции, доставивших ей мировую славу, оставили имеющие значение для Алтая труды академики Фальк, Георги и сам Паллас. К сожалению, в трудах Фалька этнографических сведений мало: у него ложно найти только случайные замечания по религиозным воззрениям алтайских племен и упоминание о жилище-землянке у телеу-тов, обитавших по р. Чумышу. У Палласа этнографических данных немного больше; они относятся к некоторым родам шорцев и свидетельствуют о занятии последних охотой на зверей, о собирании ими в пищу корней или стеблей диких съедобных растений, о шаманских верованиях.Гораздо больше материалов у Георги. У него мы находим специальную попытку связного изложения этнографических фактов, касающихся племен Алтая. Описывая телеутов, или теленгутов, и шорцев бассейна Мрассы, Кондомы и верхнего течения Томи, Георги не только излагает засвидетельствованные лячно им этнографические факты, но и дает первое этнографическое описание этих племен, используя для него сведения, собранные об этих племенах другими, правда, не отделяя сообщений •своих предшественников от собственных. В известной степени Георги может считаться одним из первых исследователей этнографии алтайцев.

Большой интерес также представляют ценные и точные заметки Егора Пестерева, которые он вел в течение 1772—1781 гг., будучи русским пограничным комиссаром среди народов, живших близ китайской границы. Часть этих заметок относится к шорцам, выселившимся на Таштып из долины р. Мрассы около половины XVIII в.

Эти источники представляют собой переход к источникам чисто этнографическим, которые являются наиболее обширной категорией источников для исторического изучения алтайцев.

Я не буду пока останавливаться на рассмотрении многочисленных этнографических явлений, бытовавших в жизни тюркоязычных племен Алтая. Я позволю себе только обратить внимание на вещественные этнографические памятники, относящиеся к различным племенам Алтая и хранящиеся в наших музеях. Этот вещевой материал имеет весьма важное значение, так как зачастую отражает ценнейшие этнографические явления, ныне уже навсегда исчезнувшие из жизни алтайцев. Этнографические коллекции по алтайцам наиболее полно представлены в центральных этнографических музеях нашей страны: в Музее антропологии и этнографии Академии Наук СССР и Государственном Музее этнографии (б. Этнографический отдел Русского музея) в Ленинграде. В небольшом количестве они имеются также в музеях Сибири. В числе последних нужно назвать Горно-Алтайский областной краеведческий музей, где сохранились остатки некогда большой подробной этнографической коллекции по различным племенам Алтая. Среди этих остатков большой интерес представляет значительное количество шаманских бубен и костюмов. В меньшем количестве предметы по этнографии представлены в музеях Бийска, Барнаула и Новосибирска. Ценные коллекции по этнографии Алтая хранятся в музее г. Томска.

Обширные коллекции, исчисляющиеся тысячами предметов, разносторонне отражающие жизнь алтайцев, хранятся в Музее антропологии и этнографии Академии Наук СССР в Ленинграде. Первые поступления их относятся к концу XIX в. и связаны с именами ученых Н. М. Ядрин-цева и Г. Н. Потанина. Но большая часть сборов экспонатов дореволюционного периода принадлежит известному исследователю Алтая А. В. Анохину, который собрал их в период с 1911 по 1914 г. включительно среди алтайцев, телеутов, кумандинцев, челканцев, тубаларов и шорцев. Среди сборов А. В. Анохина особенное значение имеют коллекции по культу, снабженные ценным описанием предметов. Главная часть собраний этнографических коллекций по алтайцам в этом* музее составлена в советский период. Эта работа проделана экспедиционным путем усилиями ряда этнографов-алтаеведов: А. В. Анохина, А. И. Новикова, Н. П. Дыренковой, А. Г. Данилина, Л. Э. Каруновской, Л. П. Потапова и др. Среди перечисленных коллекции сборов А. В. Анохина и А. И. Новикова особенно выделяются по полноте и доброкачественности вещей.

Менее обширные, но также большие собрания этнографических экспонатов находятся и в составе коллекций Государственного Музея этнографии (Ленинград). Первое поступление их сюда (от Г. Н. Потанина) относится к 1902 г. Главным собирателем алтайских этнографических коллекций в дореволюционный период для этого музея явился известный народник, ученый и путешественник Д. А. Клеменц. Основная и большая часть их собрана здесь также в советский период С. И. Руденко, А. Н. Глуховым, А. Г. Данилиным, Л. П. Потаповым.Коллекции по этнографии алтайцев, хранящиеся в Государственном Музее этнографии, представляют собой ценнейший источник для изучения многих сторон быта алтайцев. Среди них выдающийся интерес имеет коллекция, собранная С. И. Руденко и А. Н. Глуховым у телесов (долины рек Чулышмана и Башкауса) и теленгитов (Чуйская, Курайская и Сайлюгемская степи), как по полноте и составу экспонатов, так и потому, что аналогичных экспонатов по этим племенам очень мало в Музее антропологии и этнографии Академии Наук СССР. Уникальным является вывезенный полностью А. Н. Глуховым жертвенник (тайэАга), сооруженный из березы и шкуры жертвенной лошади. Уникальной является и старинная женская одежда, отражающая возрастное и семейное положение женщины.

Я не имею возможности в настоящем очерке остановиться сколько-нибудь подробно на описании этих коллекций, что потребовало бы много места и что целесообразнее сделать в специальной работе. Я укажу только на то обстоятельство, что в связи с переходом алтайцев к новому, социалистическому быту, сопровождающимся исчезновением многих старых, особенно первобытных, форм материальной культуры, музейные коллекции приобретают значение первостепенного источника для изучения этнографии алтайцев дореволюционного периода. К сожалению, они еще мало вовлечены в круг научных исследований, может быть в силу их малодоступности, а может быть просто в силу того, что о них мало известно, ибо каталогов своих коллекций наши центральные этнографические музеи пока еще не публикуют.