К настоящему времени среди изобразительных памятников Горного Алтая выделяется представительная серия наскальных рисунков, выполненных в технике граффити, по военной тематике. Это многофигурные композиции и одиночные рисунки со сценами сражений, построений и походов. Хронологически данная серия относится к эпохе «великого переселения народов» (III-V вв. н.э.) и раннему средневековью (VI-XI вв. н.э.).

Иконографические материалы по военному делу и вооружению населения Горного Алтая фактически не подвергались системному анализу со стороны специалистов. Между тем изобразительные источники позволяют составить цельное представление о наборах и комплексах вооружения, что далеко не всегда удается сделать по вещественным и письменным данным. Наскальным рисункам присуща определенная стилизация образа, обусловленная материалом и техникой исполнения. Наименее информативны выбитые фигуры, у которых различим лишь внешний контур. Граффити в этом плане более подробны и дают возможность рассматривать не только предметы в целом, но и детали их внутреннего устройства. Конечно, обоснованная трактовка таких изображений требует широкого привлечения аналогий из вещественных, письменных и более натуралистичных иконографических источников. Эту работу облегчает наличие опубликованного материала по вооружению (особенно изобразительного) с территорий Кореи, Северного Китая, Восточного Туркестана, Согдианы I тыс. н.э. [Горелик, 1993а, 1995; Распопова, 1980; Дьяконова, 1984]. Из сопредельных с Горным Алтаем земель, наилучшее освещение получили изображения таштыкских воинов Минусинской котловины [Кызласов И.Л., 1990]. Из областей, составлявших с Горным Алтаем историческое целое: Монгольский и Гобийский Алтай, изучен только один памятник с изображением воинов — Хар-Хад, датируемый VI-VII вв. н.э. или даже V-VI вв. н.э. [Новгородова, Горелик, 1980; Горелик, 1993а]. Большие возможности открывает сравнение горноалтайских рисунков с изображениями древнехакасских и курыканских воинов [Евтюхова, 1948; Кызласов Л.Р., 1969; Окладников, Запорожская, 1959].

Для системного анализа паноплии горноалтайских воинов отбирались чётко опубликованные рисунки с военными сценами. Последнее обстоятельство хочется подчеркнуть, т.к. охотничьи сцены автор сознательно исключил из своей подборки, поскольку в них люди (и кони) изображены не в боевой экипировке и следовательно они не иллюстрируют реально существовавшей военной практики. Конечно на охоте применялось боевое оружие — луки, стрелы, копья, кинжалы, иногда мечи; использовалось то же снаряжение — налучья, колчаны, ножны; сохранялись способы их ношения и размещения; могли надеваться даже отдельные детали доспеха (особенно в опасных видах охоты на крупных хищников). И эти предметы необходимо использовать при анализе вооружения. Но, в целом, полное боевое облачение на охоте не применялось и было излишним. Поэтому, когда многие исследователи реконструируют легковооруженную конницу на основании изображений всадников-охотников (то же бывает и с пешими), то они допускают ошибку. Знаменитые «кудыргинские» и «копёнские» лучники (и этот список можно продолжить) не являются воинами в данных иллюстрациях и предметы вооружения показанные у них далеко не все, что они могли иметь выйдя на поле боя.

Определенное исключение при отборе материала составила поминальная сцена с кудыргинского валуна-изваяния. Она также не иллюстрирует военную ситуацию, но изображение на ней воина в доспехе (правая нижняя фигура) и коня (верхняя фигура), а возможно и всех трёх коней в боевом убранстве [Гаврилова, 1965, табл. VI.- 2], делает этот памятник важным военным источником. Если принять во внимание, что поминальная сцена связана с мужской личиной на изваянии, а аналогии такому сочетанию имеются

(102/103)

[Кубарев В.Д., 1995, с. 160-162, табл. I], то можно прийти к выводу о связи изображенных поминок с умершим воином, а следовательно с военной тематикой.

Всего учтено 34 фигуры воинов и 22 фигуры коней. Самый крупный памятник по числу военных изображений — Кара-Оюк. С него опубликовано 6 многофигурных композиций и 3 одиночных рисунка [Окладникова, 1988, рис. 2.- 3, рис. 3.- 1, 4, рис. 4.- 1, 4, 5, 6]. Второй памятник Жалгыс-Тобе. Здесь зафиксировано: 1 многофигурная композиция и 3 одиночных рисунка [Окладникова, 1986, рис. 4.- 2; Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 46]. Часть рисунков (рис. 2.- 1, 4) с этого памятника была скопирована автором во время маршрутных работ по Горному Алтаю 1994 года в составе Хакасской экспедиции, руководитель И.Л. Кызласов [Кызласов, 1995]. Тогда же были скопированы 4 фигуры с Бичекту-Бома, две (рис. 1.- 4, рис. 2.- 2) с плит, хранящихся в Горно-Алтайском Республиканском Краеведческом Музее им. Анохина и две (рис. 1.- 5, рис. 3.- 7) на месте у села, выше рунической надписи. Два последних рисунка публиковались Е.А. Окладниковой [Окладникова, 1987, рис. 2.- 17, 18] и, если в общем плане наши прорисовки совпадают, то в деталях имеются существенные расхождения. Одиночное изображение воина опубликовано с Бош-Туу [Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 6], боевого коня с Шалкобы [Окладникова, 1989, рис. 10.- 4] и двухфигурная композиция с Юстыда [Кубарев В.Д., 1984, табл. XLVII.- 2].

Предметы вооружения, изображенные на перечисленных рисунках, можно разделить на три категории: защитный доспех, наступательное оружие, военное снаряжение.

ЗАЩИТНЫЙ ДОСПЕХ. По назначению делится на два надвида: I. Доспех воина. II. Доспех верхового коня.

I. Воинский доспех по своему размещению представлен двумя видами: 1. Панцирь (защита корпуса). 2. Шлем с бармицей (защита головы и шеи).

1. Панцири на изображениях переданы общим контуром, который либо совпадает с человеческим телом, либо, гораздо чаще, имеет самостоятельные очертания, и штриховкой, которая заполняет контур панциря или человека. Штриховка нанесена горизонтальными, вертикальными или пересекающимися линиями. Последние составляют «сетку» наклонную или прямую, передающую структуру бронирования из отдельных пластин. Ещё встречается штриховка в виде чёрточек (рис. 2.- 2, рис. 3.- 7), видимо, также передающая пластины. Горизонтальную штриховку можно рассматривать как бронирование отдельными длинными полосами — ламинарная структура [Горелик, 1993а, с. 151]. «Сетка», короткие штрихи и вертикальные линии передают ламеллярную структуру [Горелик, 1993а, с. 151] бронирования. Именно ламеллярные железные пластины встречаются в памятниках Горного Алтая III-XI вв. н.э. [Горбунов, 1993а, с. 43; Горбунов, 1994, с. 110]. Для классификации панцирей в основном использованы признаки, выделенные М.В. Гореликом [Горелик, 1993б, с. 92]. Большая часть наших панцирей относится к группе — из твёрдых материалов (железо, возможно толстая твёрдая кожа). На это указывает, как археологический материал, так и более натуралистичные аналогии [Горбунов, 1994, с. 110; Горелик, 1993а, с. 151]. Из 34 фигур горноалтайских воинов, «твердые» панцири показаны на 24 [рис. 1.- 1а, 2, 3, 5; рис. 2.- 1, 2, 3, 4; рис. 3.- 1, 2, 3а, б, 4, 6а, 7; Гаврилова, 1965, табл. VI.- 2; Окладников, 1988, рис. 3.- 1; Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 6]. У двух фигур [рис. 3.- 6б; Кубарев В.Д., 1984, табл. XLVII.- 2] панцири заштрихованы не полностью, не доделаны. Еще две фигуры (рис. 1.- 1б; рис. 3.- 3г) имеют отдельные бронированные детали: ламинарное короткое нарукавье у пешего лучника (рис. 3.- 3г) и ламинарный подол или пояс с ламеллярными лямками (?) у спешенного лучника (рис. 1- 1б). Видимо, эти детали усиливают панцири из мягких материалов (вторая группа), которые и надо предполагать на 8 незаштрихованных фигурах (рис. 1.- 1б, в, г, 4; рис. 3.- 3, в, г; Кубарев В.Д., 1984, табл. XLVII.- 2; Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 46). Их покрой мог быть в виде «куртки» или «комбинезона» перехваченных в талии поясом. В широком применении мягких доспехов сомневаться не приходится [Горелик, 1993а, с. 151, 172; Горелик, 1993б, с. 83, 90, 91; Кызласов И.Л., 1990, с. 188], но для подробного анализа на нашем материале данных явно недостаточно. Панцири из твёрдых материалов относятся к одному разряду — без мягкой основы (детали панциря соединяются непосредственно между собой) и одному разделу — гетерогенные (панцирь состоит из относительно небольших частей, непосредственно не связанных с формой человеческого тела). По структуре бронирования делятся на отделы: I — ламеллярные (панцирь набирается из отдельных пластин, которые соединяются в горизонтальные, реже

(103/104)

вертикальные, ряды-полосы, а затем такие полосы связываются между собой. Пластины соединяются через систему сквозных отверстий при помощи ремешков, тесёмок или шнуров); II — ламинарные (панцирь набирается из сплошных горизонтальных, реже вертикальных пластин-полос, которые связываются между собой по вышеуказанному принципу); III — комбинированные, ламеллярно-ламинарные (при наборе панциря используется две структуры, как правило более важные части состоят из отдельных пластин, а менее важные из пластин-полос). По покрою, внутри каждого отдела, выделяются типы панцирей, у последних — варианты, отмечающие наличие дополнительных деталей и их структуру.

Отдел I.

Тип 1 — «кираса», состоит из двух частей: нагрудника и наспинника, соединённых оплечными и боковыми ремнями (рис. 6.- 11). Защищала корпус воина до талии или до бёдер включительно. Чётко читается на 5 фигурах (рис. 2.- 1, а, в; рис. 3.- 2, 4б, в). И одна под вопросом, поскольку изображение перекрыто выбивкой (рис. 2.- 4), На одной «кирасе» показаны треугольные оплечья окантовывающие проймы для рук (рис. 2.- 1 в). Они должны были иметь разрезы по плечам, которые после надевания шнуровались и заменяли или дополняли ремни. Вариант а) — с полными ламинарными нарукавьями (рис. 3.- 4в). К оплечным ремням крепились лопастевидные, чаще в виде прямоугольника, дополнительные детали, которые закрывали руки до локтя — короткие, или до кистей — полные. С внутренней стороны руки подобные лопасти-нарукавья могли стягиваться ремнями. Они непосредственно не влияют на покрой защиты корпуса, не составляя с ним единое целое и их наличие или отсутствие не служит типообразующим признаком.

Тип 2 — «длиннополая катафракта» с двухчастным подолом, состоит из нагрудника, наспинника и подола из двух прямоугольных лопастей, которые являются продолжением нагрудника и закрывают ноги спереди и боков до голени включительно (рис. 6.- 15). Изображена на четырёх фигурах (рис. 2.- 2, 3; рис. 3.- 7; Гаврилова, 1965, табл, VI.- 2). Вариант а) — с полными ламинарными нарукавьями (рис. 2.- 3). Вариант б) — с полными ламеллярными нарукавьями (рис. 3.- 7).

Тип 3 — «длиннополый халат» скроен из одной части со сплошным вертикальным разрезом впереди и разрезом от крестца до края подола сзади. Длина подола до голени включительно. Имел оплечные ремни и шнуровался спереди. Для свободного движения рук предусматривались вырезы (рис. 6.- 10). Подразумевается на трёх фигурах (рис. 1.- 3; Окладникова, 1988, рис. 3.- 1). Вариант а) — с высоким стоячим воротником из пластин (рис. 1.- 3). Такие воротники набирались из ламеллярных пластин крепившихся к кожаной или металлической основе, заменяющей оплечные ремни с разрезом по горлу (рис. 6.- 10).

Отдел II.

Тип 4 — «кираса» (рис. 6.- 8). Изображена на трёх фигурах (рис. 1.- 1а, 2а; рис. 3.- 1),

Тип 5 — «длиннополая катафракта» с двухчастным подолом (рис. 6.- 12). Читается на двух фигурах (рис. 3.- 3а, 4а). Вариант а) — с короткими ламинарными нарукавьями (ряс. 3.- 4а).

Тип 6 — «короткополый халат», по покрою во всем аналогичен типу 3, но с более коротким до колен подолом (рис. 6.- 9). Подразумевается на трёх фигурах (рис. 1.- 2б, 5; Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 6).

Отдел III.

Тип 7 — «длиннополая катафракта» с двухчастным подолом (рис. 6.- 14). Изображена на одной фигуре (рис. 3.- 6а). Вариант а) — с полными ламинарными нарукавьями.

Тип 8 — «длиннополая катафракта» с четырёхчастным подолом. Помимо двух лопастей подола продолжающих нагрудник, ещё две лопасти продолжали наспинник, закрывая ноги сзади. После надевания боковые разрезы подола могли связываться (рис. 6.- 13). Изображена на одной фигуре (рис. 2.- 1б). Вариант а) — с короткими ламинарными нарукавьями.

«Кираса» является древнейшим покроем панциря, глубоко традиционным для восточноазиатского региона [Горелик, 1993а, с. 161; Горелик, 19936, с. 125]. Аналогичные горноалтайским (тип 1,4) изображения «кирас» известны с территории Китая IV-VI вв. н.э., Кореи сер. IV в. н.э. [Горелик, 1993а, рис. 1.- 16, рис. 3.- 9, 10, 11, 13, рис. 4.- 2], Минусинской котловины III-V вв. н.э, [Кызласов И.Л., 1990, рис. 2.- 5, рис. 4.- 1]. Из реальных панцирей такого покроя следует назвать экземпляр из Лаохэшень II-III вв.н.э. и экземпляр из Рёлки VII-VIII вв. н.э. [Лаохэшень, 1987, с. 138, 139; Чиндина, 1991, рис. 31.- А; Горелик, 1993а, рис. 13.- 4]. На территориях с развитыми традициями бронничеетва «кираса», как отдельный тип доспеха, использовалась редко. В Китае пик её применения приходится на VI в. н.э. (Горелик, 1993а, рис. 3.- 9, 10, 11, рис. 4.- 2; Могила с фресками..., 1995, с. 29, рис. 2]. В Ки-

(104/105)

тае IV-VI вв. н.э., а ещё чаще в Корее IV-V вв. н.э. «кираса» усиливалась наножниками и нарукавьями [Горелик, 1993а, рис. 1.- 14, 15; рис. 3.- 8, 12, 15, 16; рис. 4.- 6, 7, 8, 9; рис. 6.- 1, 4, 7; Могила с фресками..., 1995, с. 29, рис. 4]. С середины I тыс. н.э. «кираса» начинает вытесняться более полными типами панцирей и в VIII в. н.э. практически исчезает. Что касается структуры бронирования «кирас», то наиболее древними и наиболее массовыми являются ламеллярные, ламинарные «кирасы» появляются, видимо, в IV в. н.э. в Китае и дольше всего применялись центральноазиатскими кочевниками [Горелик, 1993а, с. 171; Горелик, 1993б, с. 129; Горелик, 1987, с. 175].

«Длиннополая катафракта» — самый популярный покрой панциря в эпоху средневековья. Он широко применялся в Восточном Туркестане в VII-X вв. н.э., Согдиане в VI-VIII вв. н.э., Северном Китае в VI-VIII вв. н.э. [Горелик, 1993а, рис. 5.- 11, рис. 6.- 2, 5, 8; Горелик, 1995, табл. 52.- 14, 15, 19; Дьяконова, 1984, рис. 12; Гумилёв, 1949, рис. 1.- 4, 6; Распопова, 1980, рис. 56, 60]. Встречаются такие панцири у таштыкских воинов III-V вв. н.э., можно предполагать их применение воинами одинцовской культуры лесостепного Алтая в сер. IV-V вв. н.э. и кенкольской культуры Семиречья в III-V вв. н.э. [Кызласов И.Л., 1990, рис. 4.- 3; Горбунов, 1993б, рис. 4.- 6; Кожомбердиев, Худяков, 1987, рис. 8-10]. Изображены они у всадников на горе Хар-Хад, VI-VII вв. н.э. [Новгородова, Горелик, 1980, рис. 6, рис. 9.- 1]. Данный покрой использовался и во II тыс. н.э. в киданьском и монгольском доспехе [Горелик, 1987, рис. 2.- 1, 2, 4]. Структура набора «длиннополых катафракт» весьма разнообразна — это целиком ламеллярные (тип 2), ламинарные (тип 5) и комбинированные (тип 7, 8) панцири. В последнем случае защита корпуса (наспинник и нагрудник) чаще всего набиралась из ламеллярной структуры, а защита ног (подол) делалась ламинарной. Дополнительные защитные детали — нарукавья, судя по изображениям горноалтайских панцирей, чаще были ламинарными, несколько реже — ламеллярными.

Панцири покроя «халат» (тип 3,6) появляются в Северном Китае со II в. до н.э. и к середине I тыс. н.э. широко распространяются у кочевников Центральной и Средней Азии [Горелик, 1987, с. 180]. «Короткополый халат» (тип 6) применялся в Японии IV-V вв. н.э. [Горелик, 1993а, рис. 1.- 21, рис. 3.- 17], там он делался ламеллярным и мог дополняться наножниками и короткими нарукавьями той же структуры и невысоким стоячим воротником. Ближе всего горноалтайским «короткополые халаты» таштыкских воинов III-V вв. н.э., которые отличаются только структурой брони, ламеллярная вместо ламинарной [Кызласов И.Л., 1990, рис. 3.- 1, 2]. Панцири типа 6 наиболее широко применялись в эпоху «великого переселения народов» и очень редко в раннем средневековье, хотя сама идея короткого подола получила в последней четверти I тыс. н.э. широкое развитие. «Длиннополые халаты» (тип 3) известны в Восточном Туркестане в IV-X вв. н.э., Согдиане в IV-VIII вв. н.э., Северном Китае в IX в. н.э. [Горелик, 1993а, рис. 2.- 6-10; Горелик, 1995, табл. 52.- 1, 3, 7, 17, 18; Дьяконова, 1984, рис. 8; рис. 9; Распопова, 1980, рис. 55, 57]. Они имеют разную структуру набора, чаще ламеллярную, реже ламинарную и более сложные варианты, снабжаются нарукавьями, а часть из них высокими стоячими воротниками. Аналогичные панцири использовались воинами таштыкской культуры в III-V вв. н.э. [Кызласов И.Л., 1990, рис. 1-4; рис. 3.- 3, 4, 5]. Есть «длиннополый халат» и на одном из воинов с Хар-Хада, VI-VII вв. н.э. [Новгородова, Горелик, 1980, рис. 7, рис. 9.- 2]. Такая деталь, как стоячие воротники, выходит из употребления к рубежу V-VI вв. н.э., сохраняясь некоторое время в Восточном Туркестане и гораздо дольше в Китае [Горелик, 1995, с. 409,410].

Анализ изображений горноалтайских панцирей и рассмотренные аналогии позволяют прийти к следующим выводам. Панцири типа 1,4 датируются в рамках III-VIII вв. н.э. (тип 4, вероятнее, с IV в. н.э.). Местом их происхождения является Северный Китай и, возможно, Корея, откуда через Центральную Азию они попали в Южную Сибирь и Горный Алтай, в частности. В передаче этих типов доспеха решающая роль вероятнее всего принадлежала хуннам и сяньбийцам. Панцири типа 2, 5, 7, 8 появляются в Южной Сибири не ранее III в. н.э. и являются продуктом развития центральноазиатского доспеха на основе заимствованной «кирасы». Можно предположить, что не последнюю роль здесь сыграли территории периферийные по отношению к самой Центральной Азии: Семиречье, юг Западной Сибири, Горный Алтай, Минусинская котловина. Значительная типологическая вариабельность «длиннополой катафракты» и длительное существование во времени на названных землях говорят об автохтонности этого покроя по отношению к

(105/106)

центральноазиатскому региону. Этносами наиболее активно использовавшими «катафракты» в своей паноплии были тюрки, кидани, монголы. Панцири типа 3,6 имели в Южной Сибири не столь широкое и длительное применение. Тип 6 бытовал в III-V в. н.э. и для Горного Алтая и Минусы мог быть автохтонным доспехом, хотя не исключено влияние Дальнего Востока (возможно, Японии через Корею). Тип 3 фиксируется по южносибирским изображениям тоже в рамках III-V вв. н.э., о чем дополнительно свидетельствуют стоячие воротники на ряде панцирей этого типа, но без них, мог применяться и в более позднее время, судя по рисунку с Монгольского Алтая. Появление «длиннополого халата» надо связывать либо с территорией Средней Азии, либо с Северным Китаем через Центральную Азию.

2. Шлемы на горноалтайских петроглифах изображены общим контуром и, как правило, сливаются с головой человека. Часть шлемов имеет внутреннюю штриховку в виде «сетки» — ламеллярная структура (рис. 3.- 2) или в виде линий, разбивающих шлем на сектора (рис. 1.- 3; рис. 2.- 1а, 3; рис. 3.- 6а). У некоторых фигур «сеткой», горизонтальными линиями или вертикальными штрихами показана бармица — ламеллярная и ламинарная (рис. 1.- 5; рис. 2.- 1б, в, 2; рис. 3.- 2, 6а), В тех случаях, когда контур шлема сферический и без штриховки, не всегда можно с полной уверенностью сказать, что это шлем, но наличие плюмажей на ряде таких изображений безусловно указывает на боевое наголовье. Видимо и там, где плюмажей нет, также подразумеваются шлемы, даже несмотря на косы, имеющиеся на голове (рис. 1.- 2а; рис. 2.- 1в; рис. 3.- 7). В пользу этого говорят рисунки конических и сфероконических шлемов, у которых показаны развевающиеся косы (рис. 1.- 3; рис. 2.- 2; рис. 3.- 1). Вероятно, это один из художественных приёмов для передачи боевого наголовья и причёски одновременно, хотя можно предположить, что заплетённые в косы волосы выглядывали из под бармицы. Находки подлинных шлемов редки, в памятниках Горного Алтая VI-IX вв. н.э. встречены железные пластины от ламеллярных бармиц и обломки от ламеллярного и клёпанного шлемов [Горбунов, 1994, с. 111; Соёнов, Эбель, 1997, рис. 3.- 2; Кубарев Г.В., 1991, с. 61]. Классификация шлемов во многом совпадает с признаками, выделенными для панцирей. Горноалтайские шлемы можно отнести к одной группе — из твёрдых материалов, к одному разряду — без мягкой основы (имеется ввиду, что купол шлема не нашивался на подшлемник). По принципу крепления составляющих шлема выделяются разделы: I — на ременном креплении (части, формирующие купол, навершие, обруч шлема крепятся между собой ремешками, шнурами, тесьмой, т.е. достаточно мягким и эластичным материалом), II — клёпанные (части шлема соединяются металлическими заклёпками, образующими жёсткое неподвижное крепление). По структуре набора главной части шлема — купола-тульи выделяются отделы: I — ламеллярные (купол набирается из 2-3 горизонтальных рядов, состоящих из отдельных пластин, форма и система отверстий которых похожи на панцирные); II — из узких пластин-полос (купол составляется из вертикально расположенных пластин, образующих один горизонтальный ряд, ширина таких пластин небольшая, а количество от 8-10 и выше); III — из широких пластин-секторов (купол формируют крупные пластины числом от 2 до 6); IV — цельнокованные (купол шлема выкован из одного листа железа необходимой формы). Установить точное соотношение между разделами и отделами на изобразительном материале сложно. Учитывая подлинные шлемы можно сказать, что I раздел мог включать отделы I и II, причем в I отделе применялось только ременное крепление. Ко II разделу относятся отделы II, III, IV, из которых последние два собирались только с помощью заклёпок. Можно было говорить о том, что цельнокованные шлемы вообще относятся к самостоятельному разделу, но это верно лишь по отношению к конструкции купола, тогда как другие детали этих шлемов — обруч, навершие, соединялись с тульёй теми же заклёпками и, следовательно, должны считаться клёпанными. Типологически важной конструктивной деталью шлема является каркас, соединяющий обруч с навершием и скрепляющий сектора купола. Однако, по наскальным рисункам выделить такую деталь практически невозможно. Рассматривая подлинные шлемы, надо заметить, что каркас не характерен для ламеллярных и узкопластинчатых шлемов и не нужен цельнокованным [Горелик, 1993а, рис. 7.- 21, 23; рис. 9.- 9, 11, 22, 23, 24, 32, 35]. Многие более частные конструктивные признаки шлемов, например, отсутствие обруча, навершия, наличие лобовой пластины с накосником и т.д., также не различимы на наскальных изображениях. У ламеллярных и узкопластинчатых шлемов металлический

(106/107)

обруч мог заменяться окантовкой из кожи и материи или отсутствовать [Горелик, 1993а, рис. 9.- 9, 23, 32; Обзор..., 1993, рис. 20; Лаохэшень, 1987, с. 140]. Цельнокованные шлемы иногда обходились без отдельных обруча и навершие [Горелик, 1987, рис. 11.- 15, 16]. Пока не изучены подлинные горноалтайские шлемы, суждения о их конструктивных особенностях носят лишь самый предварительный характер. Гораздо лучше обстоит дело с формой боевых наголовий, изображённых на горноалтайских рисунках. Она традиционна и легко узнаваема даже в стилизованном виде. По форме купола-тульи и навершия наши шлемы делятся на типы, а по покрою и структуре бармицы дополняются вариантами.

Тип 1 — сферический, с уплощенным навершием, имеющим втулку для плюмажа или без нее (рис. 6.- 2). Вариант а) — с закрытой ламеллярной бармицей (рис. 2.- 1в; рис. 3.- 2). Бармица защищает шею целиком, оставляя открытым лицо, завязываясь ремешками по вертикальному разрезу на горле. Подразумевается на 17 фигурах (рис. 1.- 1б, г, 2; рис. 2.- 1в; рис. 3.- 2, 3, 4, 6б, 7; Окладникова, 1988, рис. 3.- 1). О конструктивных особенностях позволяет судить один рисунок (рис. 3.- 2). На нём шлем заштрихован «сеткой», следовательно, относится к отделу ламеллярных и разделу на ременном креплении. Ещё на одном рисунке, возможно, показана полоса каркаса (рис. 3.- 6б) и логично предположить клёпанный (раздел III) шлем с секторным куполом (отдел III). Остальные изображения не имеют внутренних деталей. Единственное предположение в этом случае — цельнокованные шлемы, но большая редкость находок таких шлемов, да и их подробных изображений в I тыс. н.э. [Горелик, 1993а, с. 165, 166] не позволяет относить наши шлемы к IV отделу. Скорее всего, перед нами стилизованное изображение шлемов I, II, возможно, III отделов.

Тип 2 — сфероконический, с полушаровидным навершием (рис. 6.- 1). Вариант а) — с ламеллярной бармицей (рис. 1.- 3). Вариант б) — с открытой ламинарной бармицей (рис. 1.- 5). Бармица защищала шею сзади и боков, оставляя открытым лицо и горло. Изображены на трёх фигурах (рис. 1.- 1а, 3, 5). Судя по аналогиям, тульи таких шлемов собирались из специально изогнутых узких пластин-полос (отдел II), крепившихся ремешками (раздел I) или заклёпками (раздел II). Полосы купола изгибались таким образом, что придавали шлему ярусность. Нижний ярус имел сферическую форму, верхний — коническую [Горелик, 1993а, рис. 7.- 21, рис. 9.- 9, 22].

Тип 3 — сфероконический, со сферическим куполом и коническим навершием, глухим или в виде втулки для плюмажа (рис. 6.- 5). У некоторых экземпляров втулка переходит в высокий шпиль, к которому крепится флажок (рис. 2.- 3; рис.6.- 6). Вариант а) — с ламеллярной бармицей (рис. 2.- 3). Вариант б) — с ламинарной бармицей (рис. 3.- 6а). Читается на четырёх фигурах (рис. 1.- 1в, 4; рис. 2.- 3; рис. 3.- 6а). Два изображения заштрихованы вертикальными линиями (рис. 2.- 3; рис. 3.- 6а), передающими узкопластинчатую структуру (отдел II). Два других либо секторные (отдел III) или, скорее всего, тоже узкопластинчатые.

Тип 4 — конический, форма купола и навершия совпадают, последнее может иметь втулку для плюмажа или нет (рис. 6.- 4). Вариант а) — с ламеллярной бармицей (рис. 2.- 2). Изображены на четырёх фигурах (рис. 2.- 2; рис.3.- 1; Гаврилова, 1965, табл. VI.- 2; Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 6). Все рисунки не имеют штриховки, вероятнее предполагать у данных шлемов узкопластинчатую или секторную структуру.

Тип 5 — вогнутоконический, лобовая часть тульи и навершие имеют характерный изгиб, придающий шлему указанную форму (рис. 6.- 7). Читается на одной фигуре (рис. 2.- 4). Конструкция шлема не ясна, менее всего вероятна его принадлежность к отделу IV, более всего вероятно изображение секторного купола (отдел III) без прорисовки деталей.

Тип 6 — яйцевидноприострённый, с яйцевидным куполом и коническим глухим навершием (рис. 6.- 3). Зафиксирован на одной фигуре (рис. 2.- 1а). Внутри рисунок шлема имеет штриховку в виде знака «/\», передающего четырёхсекторную структуру купола. Данный тип, соответственно, относится к, III отделу и II разделу.

Всего из 34 рассмотренных фигур воинов, шлемы подразумеваются у 30. На одном рисунке воин, видимо, показан без шлема [Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 46]. У трёх изображений головы воинов испорчены (рис. 2.- 16; Кубарев В.Д., 1984, табл. XLVII.- 2). Правда, у двоих из этих воинов читаются ламеллярные бармицы (рис. 2.- 1б; Кубарев В.Д., 1984, табл. XLVII.- 2), что безусловно говорит о наличии шлемов.

 Сфероконические шлемы третьего типа — самые популярные боевые наголовья, начиная с эпохи средневековья. Они известны в Согдиане в VI-VIII вв. н.э., Восточном Туркестане — в VII-IX вв. н.э., Китае — в III-VI вв. н.э., Корее — в IV в. н.э., у киданей в X-XII вв. н.э. и монголов в XIII-XIV вв. н.э. [Горелик, 1993а, рис. 3.- 5, 6; рие.4.- 7; рис. 6.- 2, 3; Горелик, 1995, табл. 54.- 7, 17, 22, 29; Распопова, 1980, рис. 50.- 1, 51, 56, 57, 59; Горелик, 1987, рис. 2.- 3, 10, 11-17, 9, 14-16]. Для них присуща любая структура купола, за исключением, пожалуй, ламеллярной. В сопредельных с Горным Алтаем территориях шлемы третьего типа использовались таштыкскими воинами в III-V вв. н.э., тюрками Монгольского Алтая в VI-VII вв. н.э., воинами релкинской культуры в VI-IX вв. н.э. [Кызласов, И.Л, 1990, рис. 1.- 2; рис. 2.- 4; рис. 3, 5, рис. 4.- 1, 3; Новгородова, Горелик, 1980, рис. 10.- 1; Чиндина, 1991, рис. 31.- 10].

Шлемы конической формы (тип 4) применялись достаточно широко ещё с эпохи поздней древности. В IV-V вв. н.э. в Восточном Туркестане, в Китае — в III-IV вв. н.э., Корее — в IV-V вв. н.э., Японии — в V-VI вв. н.э,, у воинов Минусинской котловины — с III по X вв. н.э. [Горелик, 1993а, рис. 2.- 3-5; рис. 3.- 4, 12, 15; рис. 4.- 9; рис. 9.- 6, 8, 11, 15-17; Кызласов И.Л., 1990, рис. 1.- 4, рис. 3.- 1; Евтюхова, 1948, рис. 187; Кызласов Л.Р., 1969, рис. 41]. Чаще они имели узкопластинчатую конструкцию (отдел II), реже — ламеллярную, секторную и, возможно, цельнокованную конструкцию.

Боевые наголовья вогнутоканической формы (тип 5) очень редки. В Восточном Туркестане есть изображение шлема точно такой же формы, ламеллярной структуры на статуэтке тюркского всадника VII-VIII вв. н.э. [Гумилёв, 1949, рис. 6]. Шлемы подобной формы, несколько меньшей высоты, применялись европейскими рыцарями в XI-XII вв. н.э.

Яйцевидные шлемы известны в Китае во II-VI вв. н.э., Японии — в V-VI вв. н.э., с одной стороны, в Восточной и Центральной Европе — в IV-VI вв. н.э., с другой [Горелик, 1993а, рис. 3.- 17; рис. 6.- 5; рис. 9.- 5, 13, 23, 27, 28; Лаохэшень, 1987, с. 140]. Конструкция их купола узкопластинчатая или секторная. Более точные аналогии горноалтайскому изображению шлема шестого типа встречаются в Минусе и Восточном Туркестане — это яйцевидно-приостренные наголовья ламеллярной структуры у таштыкских воинов III-V вв. н.э. и на статуэтках тюркских воинов VII-VIII вв. н.э. [Кызласов И.Л., 1990, рис. 3.- 4; Гумилёв, 1949 рис. 1.- 4; Лубо-Лесниченко, 1984, рис. 48а, 49: Горелик, 1995, табл. 54. - 35, 37, с. 425].

(108/109)

Рассмотрев материал, касающийся изображений горноалтайских шлемов, можно наметить хронологические рамки существования отдельных типов, а также коснуться возможных путей их происхождения. Шлемы первого типа бытовали очень длительное время — с конца I тыс. до н.э. по середину II тыс. н.э. Их появление в Горном Алтае связано с эпохой «великого переселения народов», видимо, не ранее III в. н.э. из Китая и Дальнего Востока, через Центральную Азию посредством хуннов и сяньбийцев. Нельзя также исключать влияния через Среднюю Азию. Различные сочетания формы этих шлемов с конструкцией тульи имеют более конкретные периоды применения: I отдела — III в. до н.э. —IX в. н.э., II отдела — III-VIII вв. н.э., III отдела — VI-XIV вв. н.э., IV отдела — IV-XIV вв. н.э. Шлемы второго типа использовались в Восточной Азии лишь в III-V вв. н.э. и именно в это время они известны в Южной Сибири. Скорее всего, их появление следует связывать с влиянием из Кореи и Японии, но нельзя исключать и самостоятельного возникновения данных шлемов в Горном Алтае и Минусе. В дальнейшем шлемы второго типа с волнами «великого переселения» попадают в Европу. Шлемы третьего типа формируются в центральноазиатском регионе и уже в III-V вв. н.э. известны в Южной Сибири. Здесь вероятнее центральноазиатское влияние на Китай и Дальний Восток и продвижение на Запад. Подавляющее преобладание шлемы данной формы получают в монгольское время. Четвёртый тип формируется на территории Китая в III в. н.э., откуда распространяется на Центральную Азию и Южную Сибирь, где используется дольше всего до конца I тыс. н.э. Шлемы пятого типа возникают на основе конических и в Восточной Азии применялись тюрками недолгое время, возможно, только в третьей четверти I тыс. н.э. Наконец, яйцевидные шлемы своим происхождением связаны с Северным Китаем, где появляются около II в. н.э. и откуда попадают в Южную Сибирь. Здесь они несколько модифицируются, получая приостренное навершие (тип 6) и в дальнейшем активно используются тюрками до VIII в. н.э. включительно. Нетрудно заметить, что почти все типы горноалтайских шлемов появляются в эпоху «великого переселения народов» (тип 1, 2, 3, 4, 6) и большая часть из них продолжает применяться в раннем средневековье (тип 1, 3, 4, 6). В последней четверти I тыс. н.э. происходит постепенное сокращение используемых типов и конструкций шлемов. Со II тыс. н.э. ведущей формой становится сфероконическая (тип 3), сохраняется сферическая (тип 1), преобладающей структурой является цельнокованный купол, хотя ещё долго используются тульи, собранные из секторов.

II. Конский доспех по своему размещению делится на два вида: 1. Попона (защита корпуса и шеи коня). 2. Наголовье (защита головы коня).

1. Попона на петроглифах передается либо самостоятельным контуром, надетым на корпус коня и заштрихованным, либо показана только штриховкой внутри контура коня. Броня изображена теми же приёмами, что и на людях. Это горизонтальные (ламинарная), вертикальные и пересекающиеся (ламеллярная) линии. Отсутствуют только короткие штрихи. Из 22 учтённых фигур коней попона изображена у 19 (рис. 1.- 1а, б, 2б; рис. 2.- 1а, б, 2, 3; рис. 3.- 1, 2, 3а, 4, 5, 6а; Гаврилова, 1965, табл. VI.- 2; Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 46). На двух конях из этой серии она не доделана (рис. 2.- 2; Кубарев, Маточкин, 1992, рис. 46). Небронированны всего три фигуры (рис. 1.- 2а; рис. 3.- 6б; Кубарев В.Д., 1984, табл. XLVII.- 2), причём одна из них не закончена, а точнее дорисована в спешном порядке (рис. 3.- 6б). Еще у двух всадников кони испорчены (рис. 2.- 4; Кубарев В.Д., 1984, табл. XLVII.- 2). Классификация попон совпадает с панцирями. Все попоны относятся к одной группе — из твёрдых материалов, одному разряду — без мягкой основы и одному разделу — гетерогенные. По структуре бронирования выделяются отделы: I — ламеллярные, II — ламинарные, III — комбинированные. По покрою попоны делятся на типы. За основу покроя здесь принимаются отдельные части попоны, набранные из пластин и полос, которые прикрывают определённый участок корпуса коня и соединяются с другими частями посредством ремней, сохраняя необходимую гибкость конструкции.

Отдел I.

Тип 1 — одночастная, попона состоит из одного листа, закрывающего шею коня — нашейника (рис. 4.- 1). Эта часть оборачивалась вокруг шеи коня и крепилась ремнями на гриве, для чего последняя прокладывалась мягким материалом. Фиксируется на трёх фигурах (рис. 1.- 2б; рис. 3.- 1, 5). Ещё у трёх коней с кудыргинского валуна-изваяни