Многочисленные
произведения искусства времени пазырыкской культуры выполнены в
своеобразном зверином стиле - широко распространённом в древнем
искусстве. Отличительной чертой этого стиля является изображение
отдельных животных, частей их тела, а также сложных композиций из
нескольких животных. Он возник у ряда народов в бронзовом веке, особое
же распространение получил в железном веке.
Происхождение звериного
стиля связано с тотемизмом - почитанием священного животного (зверя,
птицы, дракона), изображение которого постепенно превратилось в условный
орнаментальный мотив. Древнейшие образцы звериного стиля известны в
Египте и Месопотамии, Закавказье и на Северном Кавказе в 3-м тысячелетии
до. н. э., в Передней Азии и Средней Азии, Индии и Китае, Поволжье,
Приуралье и Южной Сибири — во 2-м тысячелетии до н. э.
В наиболее
развитом виде звериный стиль выступает в скифо-сарматском искусстве
Северного Причерноморья и в искусстве племён Южной Сибири 1-го тыс. до
н. э. и первых веков н. э.
Так большинство творений древних
алтайских мастеров представляют собой одновременно и шедевры
изобразительного искусства, ибо эти прирожденные рисовальщики и ваятели,
подчиняя образ зверя общей декоративной идее, в то же время сообщали
ему наивысшую выразительность.
Наиболее распространены были изображения травоядных животных, хищных зверей и птиц, а также фантастических существ (грифонов).
Рисунок: Сцены терзания из первого Пазырыкского кургана украшали седельную покрышку скифо-сакского вождя, V – IV в. до н. э.
Алтайский «звериный стиль» отличается неповторимым видением
мира, фантастическим и подчас жестоким, но выраженным в подлинно
прекрасных образах. Он узнается сразу, в любом предмете и даже в
поразительной по мастерству татуировке на коже умершего более двух тысяч
лет мужчины, изображающей все тех же реальных и фантастических зверей,
нанесенной методом накаливания с втиранием сажи.
Рисунок татуировки с предплечья мужчины из кургана 3 могильника Верх-Кальджин 2.
Исследуя алтайские курганы, археологи неоднократно находили
детские погребальные камеры, причём размеры их насыпей порой не уступали
«взрослым». В детских погребениях было обнаружено оружие малых
размеров: луки, стрелы, чеканы, кинжалы.
В те незапамятные времена,
когда по извилистым тропам Алтая пробирались пазырыкские воины, в
сибирской тайге проживали угры и самодийцы — предки ныне здравствующих
хантов, манси, селькупов. На южных опушках великого леса и на поросших
колками просторах лесостепи встречались они с кочевниками, испытывая на
себе мощное духовное влияние кочевого мира. Отражалось это влияние и в
традиционных верованиях. Несомненно, что именно здесь хранятся ключи ко
многим тайнам ушедших времён.
Представители этих народов до недавнего времени были убеждены в
том, что с каждым новорожденным возвращается в мир душа кого-либо из
умерших. После специального ритуала, призванного определить, кто же из
предков вернулся, младенцу присваивали имя покойного с возложением на
него всех прав, а со временем и обязанностей некогда ушедшего. Даже дети
умершего считались теперь детьми новорожденного. При этом задача
окружающих состояла в том, чтобы помочь новорожденному вспомнить свое
прошлое. Поэтому с самого раннего возраста детям готовили комплект такой
же, как у взрослых, одежды и снабжали снаряжением, положенным взрослым
охотникам и воинам, но в уменьшенной копии.
Может быть, и юные
пазырыкцы точно так же получали свои чеканы, акинаки, боевые пояса и
луки со стрелами? И если умирали в младенчестве, то уходили в загробную
жизнь в сопровождении того же ритуального набора вещей, что и их
взрослые соплеменники. Конечно, это всего лишь предположение.
Определенно же можно сказать одно — кочевники воспитывали подрастающее
поколение в духе силы, воинской доблести и готовности к борьбе за жизнь,
семью и родные горы.
Когда наступало время зрелости, юноши должны
были с оружием в руках показать свою силу. Проходя через ряд жестоких
обрядовых испытаний, вводивших их в мир духовных ценностей коллектива,
они переживали магическое перерождение, в корне менявшее их
психологическую сущность, — в этих испытаниях они получали доступ к
знаниям и техникам, позволявшим преодолевать страх, входить в состояние
боевого исступления и вести себя в сражении так же, как ведет себя
хищный зверь на охоте — агрессивно, азартно, жестоко и неукротимо, не
чувствуя ни боли, ни усталости.
Магическим знаком этого
превращения служили татуировки мифологических животных на теле. И
подобно тому, как фигурки хищных зверей наделяли смертоносной силой
оружие, татуировки давали бойцу звериную мощь и яростный пыл в сражении.
Вероятно, небольшое число акинаков и чеканов, украшенных в «зверином
стиле», связано не только с трудностями их изготовления и имущественным
рангом владельца. Не каждый мог достичь такого боевого транса, в который
входили, например, легендарные скандинавские берсерки — знаменитые
«безумцы» средневековых побоищ.
Особое оружие полагалось только тем,
кто мог с ним совладать и надлежащим образом направить его магическую
мощь. Берсерки не пользовались доспехами. Думается, что и многие
пазырыкские воины не скрывали от глаз врага некоторые свои рисунки на
теле, которые были знаками сверхбойца.
Берсерки (бер —
медведь, серк — одевать) — в литературе: воины в медвежьих шкурах. Шли в
бой в одних рубахах без лат, их состояние боевого безумия начиналось с
того, что воин начинал грызть зубами край своего щита. Чтобы стать таким
бойцом, мало было личной храбрости, надо было преобразить свою
человеческую сущность и войти в состояние исступленного боевого
восторга, экстаза, рвущегося из самых глубин существа.
«Они шли без
лат, дикие как собаки или волки. Они впивались зубами в свои щиты и были
сильны как медведи и быки. Они убивали людей, и всё, даже железо и
сталь, были бессильны перед ними. Это называлось ярость берсерков», —
так говорится о подобных воителях в скандинавском эпосе (Инглингасаге).
Оружие,
украшенное звериными образами, было особенным и «живым». Подобно тому,
как «живыми» были в представлениях сибирских аборигенов и шаманский
бубен, и подвески на шаманском костюме, и вещь, изображающая животное, и
вообще необычной формы предметы, особенно напоминающие людей и зверей. В
представлениях аборигенного населения Сибири такие «живые» предметы —
могучие фетиши. Они сами выбирают себе нового хозяина и заставляют его
принять их. Они не теряются, а уходят сами.
Рисунок пазырыкской татуировки: а) на теле женщины из кургана 1
могильника Ак-Алаха 3 б) на теле мужчины из кургана 3 могильника
Верх-Кальджин 2.
Известны
факты таинственных, нередко кровавых, ритуалов, которые совершались,
чтобы оживить оружие (вдохнуть в него душу), наделить его особой
волшебной силой. Определенным указанием на то, что в эпоху раннего
железного века существовало «живое», одушевленное оружие, может служить
свидетельство Геродота о том, что военное божество скифов имело форму
меча, и скифы поклонялись ему. То есть это оружие само было вместилищем
сверхестественных сил.
Конечно же, на роль такого вместилища  претендуют
не рядовые клинки, а, надо полагать, особым образом оформленные. Этим,
видимо, объясняется то, что настоящие боевые кинжалы, выполненные в
зверином стиле, за исключением небольших моделей, известны в Сибири в
числе случайных находок. Они не встречены в погребениях, куда их,
вероятно, нельзя было класть. Они жили вечно, меняя хозяина. Их можно
было потерять, оставить на святилище, спрятать, но никак не похоронить с
владельцем, ведь в таком случае они становились смертельно опасными для
живых.
Далёким отзвуком тех представлений и мистических ритуалов
оживления оружия, некогда совершённых глубокими ночами в таинственных и
жутких местах, стали легенды самых разных народов Европы и Азии о
заклятых мечах-кладенцах, которые по руке лишь избранным героям, и
волшебным клинком которых можно было одолеть любого врага.
Пазырыкцы
успешно противостояли вторжениям больших отрядов противника, рассеивая
их, но они оказались бессильны перед постепенным, настойчивым внедрением
в горы Алтая групп переселенцев, вышедших откуда-то из глубин
Центральной Азии.
Пришельцы занимали горные долины медленно, но верно, вытесняя пазырыкских всадников в высокогорье — к самым небесным кручам.
Интересные
находки, сделанные в пазырыкских курганах свидетельствуют о широких
культурных связях древнего населения Алтая. Так, например, древнейший из
известных художественно выполненный ворсовый ковёр и тончайшей работы
шерстяные ткани - из Передней Азии, а вышитая шёлковая ткань - из Китая.
Во всех курганах найдены красные ткани местной работы,
изготовленные из овечьей шерсти. Отдельные находки из раскопанных
курганов можно осмотреть в Эрмитаже, в краеведческом музее Бийска, в
областном краеведческом музее Горно-Алтайска.
Пазырыкская
археологическая культура объединяет находки скифского времени Горного
Алтая, сделанные на всей территории Республики Алтай. Кроме пазырыкских
курганов (давших название археологической культуре) найдены Башадарские,
Туектинские, Шибинские, Уландрыкские и другие курганы скифского
времени.
Наиболее прославившиеся на весь мир в настоящее время –
курганы, обнаруженные новосибирскими учеными на территории природного
парка «Зона покоя плато Укок». Известность получили хорошо сохранившиеся
в условиях вечной мерзлоты мумия знатной скифской женщины и мумия
мужчины воина.
«Принцесса Укока» хранится в Музее Института
этнографии, в Новосибирском Академгородке. Это высокая женщина, лежащая
на боку, на плече отчетливо просматривается татуировка со сказочными
грифонами.
Алтайцы называют ее своей прародительницей Кадын.
Действительно древние обитатели Алтая (в особенности представители знати
и воины) украшали себя татуировкой. Вероятно, первые татуировки
наносились, когда юноша выдерживал экзамен на зрелость. Это был знак
родовой принадлежности, оберег. В дальнейшем количество татуировок
увеличивалось. Они, как награды за боевые заслуги, покрывали руки и
плечи воителей.
Возможно, что рисунки на коже имели еще и
прикладное значение: известно, например, что многие народы Сибири
наносили на тело надрезы и рисунки, чтобы исцелиться от недугов — как бы
призывая в помощь небесные силы. Это приносило иногда положительный
результат, чему есть и современное объяснение. Подобные надрезы и
рисунки-татуировки есть не что иное, как воздействие на вполне
определенные нервные окончания, своеобразное иглоукалывание. Вот как
было разрисовано тело одного из скифо-сакских вождей (второй Пазырыкский
курган).
На правой ноге от колена до ступни красовалась длинная кругломордая рыба, а ниже ее хвоста - грифоновое чудовище.
Правая рука пазырыкца была испещрена изображениями рогатой кошки и оленей. Концы оленьих рогов заканчивались головами птиц.
Грифы и грифоны!
Рисунок: Фляжка, сшитая из двух лоскутов кожи. На ее плоской
поверхности с двух сторон нашиты фигуры грифов, схвативших когтями
тетеревов. По окружности прикреплены кожаные ромбы. В этой фляге
хранились зёрна конопли. Согласно сведениям Геродота, скифы кидали зерна
конопли на раскаленные камни, вдыхали наркотический дым и «громко
ликовали». Ранний железный век. Второй Пазырыкский курган.
Они были видны на ремнях уздечек, на покрышках седел и налобных масках "небесных" коней Пазырыка.
Вот
борьба грифона с тигром. Крылья и голова сказочного зверя сделаны из
кожи, покрытой золотом и серебром, разукрашены конским волосом,
выкрашенным в кровавый цвет. Чудище, увенчанное рогами антилопы,
схватило за горло золотого тигра.
Другая хищная птица поднимает на воздух... лося. А вот грифон терзает горного козла.
На
одной из седельных покрышек изображена борьба орлиного грифона с
львиным грифоном, увенчанным рогами антилопы. Грифон орлиный проник сюда
с далекого Запада, со стороны Эллады и Черного моря, а крылатый лев
вышел или, лучше сказать, вылетел из древнеиранского мира. И вот они
сошлись на земле Алтая и вступили в смертельную схватку друг с другом!
Читая "Древнюю историю Южной Сибири" С. В. Киселева можно найти строки о происхождении пазырыкских грифов.
У
них есть знаменательные особенности! Грифоны пазырыкских лиственничных
гробниц имеют над глазами рог; на затылке и шее у них явственно виден
гребень.
Эти приметы роднят алтайских чудовищ с грифонами Греции и
Скифии. Самые древние грифоны были без рога, но в IV веке до нашей эры в
Элладе появились их изображения вот с таким "пазырыкским" гребнем и
загривком.
С. В. Киселев даже указывает на своеобразного предка
гребневого грифона, не менее сказочное чудовище, - гиппокампа.
Изображение его было найдено на одной из ваз, относившейся ко временам
Перикла VI.
Так протянулся незримый мост связей через Сибирь, Урал, Волгу, Дон, Черное море - к родине Аристея Проконнесского.
А
вот еще свидетельство влияния Эллады на искусство Пазырыка. Через руки
М. П. Грязнова прошла бляха с пазырыкской сбруи. На бляхе изображено
человеческое лицо - пухлая, чувственная маска, окаймленная густой
бородой, с завитками волос около висков. Это - Бес, бог веселья,
покровитель рожениц, певцов и танцовщиц, широко известный в
эллинистическом Египте и на Кипре. Изваяние его уже находили в Сибири,
но оно принадлежало к образцам чисто египетского искусства. А вот Бес
Пазырыкский был отмечен печатью древнегреческого мастерства.
Автор
"Древней истории Южной Сибири" считает, что на Алтай в свое время
проникли художественные изделия мастеров Древней Греции. Они повлияли на
местных художников, создавших своего Беса с азиатским разрезом глаз на
плоском лице.
Древние греки в свое время уверяли, что грифы
стерегли золото. В Пазырыке они сторожили его, но уже тогда, когда оно
лежало в могильных курганах вместе с самими крылатыми чудовищами и
телами их владельцев.
А при жизни пазырыкских воинов грифы помогали им в добыче золота.
Рослые
люди, жившие на берегах Улагана, садились на кровных "небесных"
скакунов, увенчанных масками в честь грифонов. Греческий лик бога Беса,
мощные клювы полуптиц-полузверей сопровождали пазырыкских всадников во
время набегов. Всадники врывались на прииски древних старателей и
набивали седельные сумы драгоценной добычей.
 По
древней легенде Аристея Прокнесского (VI в. до н. э.), известной нам со
слов путешественника-публициста IV в. до н. э. Геродота, далеко за Рифейскими горами жили «стерегущие золото грифы». Трудно
сказать определенно, о каком из древних народов идет речь. В последнее
время все более популярным становится предположение о связи этой легенды
с носителями пазырыкской культуры. Хотя изделий из золота в алтайских
курганах найдено пока немного, самих месторождений драгоценного метала в
Горном Алтае более чем достаточно: рудные залежи и россыпное золото в
долинах рек встречаются по всему горному краю. Надо полагать, что
всадники заставы, стерегущей узкие проходы на перевалах, в своих
косматых шубах и гладких войлочных колпаках с навершиями в виде птичьих
голов, вполне могли восприниматься издали как некие гигантские хищные
птицы.
Историки указывают места разработок золота в то время - в
Калбинском хребте, в горах Восточного Казахстана, Кузнецкого Алатау, на
Енисее и в верховьях Абакана.
"Пазырыкское время на Алтае
представляется каким-то золотым веком, когда золото было доступно, в
различных, правда, количествах, всем группам населения. Племена Алтая в
то время могли бы послужить сюжетом для новой легенды о грифах,
стерегущих золото",- пишет С. В. Киселев.
Он говорит, что в течение
трех последних столетий до нашей эры золото в огромных количествах шло с
Алтая на Юго-Запад. Сначала оно попадало в руки бактрийских купцов,
которые перепродавали сибирское золото древним иранцам и скифо-сакским
кочевникам.
Иногда течение золотого потока от Алтайских гор к
пределам Бактрийского царства прерывалось военными событиями, и в
Средней Азии ощущалась нехватка драгоценного металла.
Однажды
Евтидем Первый, царь бактрийский (225- 189 годы до нашей эры), даже
задумал пойти в Сибирь, чтобы вооруженной рукой добыть для своей страны
золотые запасы рудных гор. Ему была известна дорога в страну грифов. От
Ферганы он двинулся на северо-восток, поднялся до Иссык-Куля, но
почему-то не пошел дальше этого озера, а склонился к востоку, чтобы
выйти на берега Тарима, где извивалась северная Шелковая дорога. По ней
нередко возили золото из Китая в Бактрию. Это было в те годы, когда
бездействовала "Золотая дорога" с Алтая в страны Средней Азии.
Исследования Пазырыкских курганов пролили свет на вековую загадку, заданную Геродотом и Аристеем о грифах, сторожащих золото.
На
Алтае был золотой век, стражами его были грифы, эллинское влияние
достигало Алтая. Сибирские сокровища, скопившиеся на Алтае, вывозили в
греческие города на Азовском и Черном морях, в Бактрию, Иран, в скифские
степи. Долина скифских курганов еще издавна была овеяна таинственностью
и легендами.
Рисунок: Изображение идеи вечного движения мироздания. Второй Пазырыкский курган, V в. до н.э.
И хотя по историческим меркам пазырыкская культура
просуществовала недолго, она оставаясь одной из самых ярких культур
раннего железного века, не исчезла бесследно, а трансформировалась в
культуру гуннского типа, которая названа "булан-кобинской" культурой по
названию одного из могильников.
На современном гербе Республики
Алтай изображен символ скифской культуры – грифон, осуществляющий
фантастическую связь времен - культур XXI в н.э. и V в до н.э.
В
свою очередь булан-кобинцы приняли непосредственное участие в
формировании населения эпохи средневековья Алтая, которая открывается
тюркским периодом.
Тюркское время Горного Алтая представлено разнообразными археологическими памятниками.
Наиболее
известными из них являются курганы и поминальные комплексы Кудыргэ,
Курая, Туекты, Яконура и другие. Погребальные памятники представляют
собой круглые курганы с грунтовой ямой, где находится погребение
человека и сопроводительное захоронение коня.
Поминальные комплексы
включают каменную оградку прямоугольной или квадратной формы в плане,
стелу или изваяние - скульптуру воина, а также балбалы - небольшие
камни, вкопанные вертикально в ряд.
К тюркскому времени относятся
знаменитые памятники рунической письменности, которых в Горном Алтае
обнаружено уже около ста. Они написаны на трех рунических алфавитах. К
этому периоду принадлежит значительное число петроглифов, выполненных в
технике выбивки и граффити, производственные центры, а также другие
памятники: городища, оросительные каналы, дороги, переправы и т.д.
|
